По сравнению с известными зооморфными изображениями ранней поры позднего палеолита Русской равнины фигурки меняются как по стилю исполнения, так и по содержанию. Вместо плоской, контурной передачи образа появилось объемное изображение, наряду со стилизованными фигурками имеются головки, передающие зверя реалистично, детально (особенно в этом отношении примечательна миниатюрная головка львицы из Костенок ). В этот период уже нет изображения лошади (ставку на нее сделают вновь позже); свыше половины всех зооморфных фигурок принадлежит мамонту. Это согласуется с изменением основного объекта охоты, прослеживающимся во многих археологических культурах, с исключительной ролью, которую в это время мамонт играл в жизни оседлых охотников Восточной Европы.
На территории Русской равнины в позднем палеолите впервые появляются антропоморфные изображения. Когда речь заходит об изображениях человека в палеолитическом искусстве, в первую очередь невольно вспоминаются знаменитые женские статуэтки, воспроизводящие обнаженных женщин, выполненные из мергеля или бивня мамонта (в Сибири даже из обоженной глины), встречающиеся на территории Восточной Европы почти исключительно в памятниках этой поры.
Женская фигурка палеолитического Зарайска
В подавляющем большинстве женские статуэтки характеризует единый канон: статическая, застывшая фигура обнаженной женщины со слегка склоненной к груди головой, непропорционально тонкими, согнутыми в локтях руками, сложенными на животе или поверх груди, слегка согнутыми в коленях ногами. За небольшими исключениями лицо не изображалось. Признаки пола, как правило, особо подчеркнуты, даже как бы утрированы. Но статуэтки далеко не стандартны: каждая из них обладает своими индивидуальными особенностями. Так, наряду с изображениями низкорослых, тучных, иногда явно беременных женщин имеется значительное количество высокорослых, даже грациозных.
Женские фигурки из Авдеева , Костенок
По этнографическим данным о «диких племенах», передача лица, особенно глаз, в антропоморфных изображениях была запрещена, так как связывалась; с представлением об «оживлении» статуэтки. Но, скорее всего, в палеолите изображение лица не было запретным, а лишь безразличным, не имеющим значения для целей, которые преследовали мастера, создавшие женские фигурки.
Имеются более существенные отступления от канона: например, статуэтка, изображенная в позе танца, из Гагарина (Тарасов Л. М., 1972, рис. 2, 1) ; изображение приготовившейся к родам женщины (мергелевая фигурка беременной женщины с подогнутыми ногами из Костенок). В искусстве позднего палеолита Восточной Европы своеобразное сочетание, синтез обобщенных представлений с предельной конкретностью, натуралистичностью изображения, отражающего эти представления, пожалуй, с наибольшей полнотой выражается именно в женских статуэтках.
На площади поселений фигурки женщин встречаются как в специальных ямках-хранилищах, так и в самом культурном слое, зачастую в разбитом виде (обычно мергелевые статуэтки). Вероятно, изготовлявшиеся в большом количестве они не представляли для людей того времени большой ценности, предназначались для недолговременного использования во время каких-то обрядов, после чего теряли значение, могли быть выброшены, разбиты. Это может свидетельствовать о неразвитости религиозных представлений, едва ли связанных с «удвоением» мира, делением его на «естественное» и «сверхъестественное».
Статуэтки, по мнению ряда ученых, воспринимались скорее всего не как «вместилище души» и т. п., но как своеобразные средства, предназначенные для овладения вполне реальными, естественными вещами - будь то охотничья добыча, увеличение потомства, борьба с болезнями и т. д.,— овладения мнимого, иллюзорного для нас, но воспринимаемого первобытным человеком как вполне целесообразное, реальное действие. Об этом же свидетельствует и положение, видимо, более ценных статуэток из бивня мамонта: они находились в большинстве своем в специальных ямках-хранилищах, вырытых в полу длинного жилища Костенок, но в таких же ямках-хранилищах здесь находились и настоящие орудия труда: кремневые ножевидные пластины, костяные шилья, лощила, мотыги и проч., а также украшения и охра.
Здесь проявлялся еще один очень важный момент палеолитического искусства — непосредственная связь эстетического с трудовой деятельностью в широком смысле слова. Это, естественно, было и проявлением палеолитического воспитания, образования. Разумеется, эта связь проявлялась не только и не столько в положении женских статуэток в культурном слое. Еще ярче она видна в орнаментированных орудиях труда, особенно, когда орнамент, вероятно, нес не только эстетическую, смысловую, но и функциональную нагрузку. Так, орнамент на рукоятях бивневых мотыг, вероятно, способствовал захвату мотыги рукой; орнамент на фибулах— использованию их именно в качестве застежек одежды.
По мнению С. Н. Бибикова, все или подавляющее большинство женских статуэток, традиционно рассматриваемых как статические, изображают танцующих женщин (Бибиков С. Я., 1981).
Помимо хорошо выраженных «реалистических» женских изображений, встречаются, но значительно реже, человеческие изображения без выраженных признаков пола (мужские?), очень условные «антропоморфные» изображения , а также ряд личин, в которых можно уже усмотреть изображения мифических существ — полузверей-полулюдей («тотемические предки»?).
Монохромные изображения животных наряду с условными геометрическими фигурами Каповой пещеры остаются едва ли не единственными произведениями «монументального» пещерного палеолитического искусства не только в Восточной, но и в Центральной Европе (есть находки в Русынии), т. е. на огромной территории, представляющей собой в этом отношении вплоть до Франко-Кантабрийской области, где пещерные росписи эпохи позднего палеолита известны в большом количестве, одну обширную лакуну.
Каповая пещера, оставаясь пока единичным известным памятником такого рода (хотя есть упоминания и о новых открытиях) на всей этой территории, не может заполнить эту лакуну, тем более, что ее изображения по своему художественному значению не сопоставимы с высшими достижениями палеолитической пещерной живописи Юго-Западной Европы (Альта-мира, Ляско, Фон-де-Гом и др.). Однако данное обстоятельство нельзя истолковывать, как это делал в свое время Г. Обмермайер (1913, с. 257), в качестве свидетельства особой художественной одаренности палеолитического населения района Пиренеев (Запада Европы).
Лучшие образцы восточноевропейского «мобильного искусства» (скульптура и орнамент) по своей сложности и выразительности ни в чем не уступают подобным изделиям, найденным на территории Западной Европы. Можно с достаточной уверенностью предполагать, что в ходе дальнейших раскопок на территории Русской равнины будут обнаружены не менее выразительные гравированные изображения (пока их слишком мало) . Возможны и новые открытия пещерной живописи, хотя здесь надежд меньше, главным образом из-за различных естественно-географических условий района Пиренеев и предгорных областей Русской равнины.
На территории Русской равнины подавляющее большинство образцов палеолитической изобразительной деятельности было найдено в двух районах: на среднем Дону (Костенковско-Боршевский район) и в Поднепровье. Ныне увеличиваются находки Сунгири. Казалось бы, можно предположить, что на юге Русской равнины, где имеется значительное количество позднепалеолитических стоянок, но в течение десятков лет не было найдено но одного предмета изобразительной деятельности, не считая украшений, искусство эпохи палеолита было в лучшем случае скудным и маловыразительным. Однако это опровергается новыми находками археологов в округе Азовского моря и Северного Кавказа. И по мере развития российской археологии палеолита достижений будет все больше.
Палеолитические погребения — ценный и редкий исторический источник, освещающий не только духовную жизнь людей той эпохи, но и многие стороны их материальной культуры, не сохранившиеся в других источниках. Наиболее известных в настоящее время на Русской равнине всего пять: два на Сунгирьской стоянке и три на различных стоянках Костенковско-Боршевского района . Почти все они (за исключением погребения кроманьонца на Костенках ) датируются ранней порой позднего палеолита. Древнейшими из них являются погребения на Костенках 15 (Городцовская стоянка) и на Костенках 14 (Маркина Гора).
Первое интересно ярко выраженным своеобразием обряда захоронения мальчика 5 — 6 лет. Путем тщательного исследования погребения, соотношения костей скелета с положенным в могилу инвентарем, с охрой, с крупными костями животных было установлено следующее. Могильная яма овальных очертаний, размерами 1,24 на 0,80 м и глубиной 0,43 м от основания культурного слоя была вырыта в полу жилища. У ее восточного края на дно после засыпки охрой была положена куча желтой глины, на которую, возможно, в связанном виде был помещен умерший ребенок, снабженный богатым погребальным инвентарем: за спиной его находилась крупная лопаточка с рукоятью; справа от покойника, на дно могилы, были положены 55 кремневых изделий.. Слева лежала костяная игла с просверленным ушком и костяное лекало. На голове мальчика находился головной убор, на который было нашито 153 просверленных зуба песца, лежавших плотными рядами. Могила не была засыпана землей, а лишь перекрыта крупной лопаткой мамонта, а сверху, возможно, было устроено и земляное перекрытие. По определению В. П. Якимова (1957Г 1961), погребенный был мальчиком 5—6 лет, «восточный кроманьонец» (человек, понятно, разумный) , в строении его черепа не обнаружено каких-либо неандерталоидных признаков. От типичных кроманьонцев череп ребенка из Косте-нок 15 отличается большей долихокранностью и меньшей шириной.
Погребение из Костенок , открытое в 1952 г., было первым погребением древнекаменного века на обширном пространстве равнинной части Восточной Европы и до сих пор остается древнейшим из подобных погребений. Оно явно выражает заботу о загробной жизни детей, что характерно для образовательно-воспитательных традиций эпохи палеолита.
Вероятно, по мнению некоторых ученых, здесь отразились еще самые примитивные ( до анимистических) представления пращуров россиян о загробной жизни, определяющихся не развитостью погребального обряда, а наивно-реалистическими нерелигиозными представлениями. По таким тотемическими (первопредка и охранителя рода) представлениям и после смерти жизнь продолжалась в ее реальных формах, поэтому умершего погребали в реальном жилище, в одежде. В могилу клали реальный, а не вотивный (имитационный) бытовой и производственный инвентарь. Подобное продолжалось десятки тысячелетий до христианской поры.
У других племен существовали свои обряд погребения. В другом месте одновременное погребение обнаружено на глубине 0,31—0,48 м от основания культурного слоя. Дно могильной ямы (0,99 на 0,39 м) было также интенсивно окрашено красной охрой, но какой-либо сопровождающий инвентарь отсутствовал. Погребенный взрослый мужчина, приблизительно 25 лет, был предварительно связан так, что руки его оказались подтянуты к груди, колени — к животу, а пятки — к тазу. И в таком сильно скорченном состоянии буквально втиснут в тесную могильную яму (рис.107, 1). Он лежал на левом боку головой к северу, лицом на запад. Сохранность костей для 25 тысяч лет очень хорошая. По мнению палеоантрополога Г. Ф. Дебеца (1955), расчищенный и исследованный А. Н. Рогачевым в полевых условиях вместе с М. М. Герасимовым, скелет с Маркиной Горы является лучшим среди всех известных скелетов поздне палеолитических людей как по физической сохранности костей, так и по полноте их сбора. В строении черепа Г. Ф. Дебец отметил наличие негроидных черт, что затем и изобразил скульптор Герасимов.
Исключительный интерес представляют погребения, обнаруженные на поселении Сунгирь (под Москвой), которые по характеру кремневого инвентаря обнаруживают генетические связи с памятниками округи Костенок.
Обе выявленные палеолитические могилы находились в верхней части пологого склона, на котором располагалась стоянка, но еще в пределах культурного слоя стоянки. Одна из могил вырыта в центре одного из скоплений культурных остатков предполагаемого жилища, даже, вероятно, на месте его центрального очага. Другая располагалась в нескольких метрах ниже по склону.
Люди Сунгири (окраина Владимира) 30 – 25 тыс. лет назад
Обе могилы были вырыты палеолитическими россиянами в слой светло-желтом суглинке, и в нижних горизонтах имели четкие очертания. Могилы были довольно узкими, имели вертикальные стенки без каких-либо следов оплывания. Угольки на дне могилы расцениваются как следы погребального ритуала, освящения дна могилы огнем.
Этот ритуал представлен так. Дно могилы посыпалось огнем-углем, сохранившимся в виде отдельных угольков и даже прослоек сажи. На них местами заметно какое-то белое вещество вроде извести, и уже по белому слою могилы густо посыпались ярко-красной охрой, слой которой на дне могилы достигал местами нескольких сантиметров.
После этого в могилу укладывались умершие в праздничной церемониальной (?), богато украшенной одежде и многочисленный погребальный инвентарь — орудия труда и произведения искусства, изображения животных и другие эмблемы — выполненный преимущественно из бивня мамонта, а также из рога и кремня. После этого снова производилась засыпка всей могилы красной охрой. В первой могиле установлено, что следующим актом была укладка верхней одежды — плаща, после чего — новая посыпка охрой. Наконец, засыпь могилы перемежается еще несколькими прослойками чистой охры. Есть основания полагать, что засыпанные могилы на поверхности отмечались пятнами ярко-красной охры; но эти горизонты слоя, в противоположность нижней части могил, сильно разрушены уже ближе к нашему времени. Могила была вырыта на глубину 60—65 см, прорезав около 10—15 см почвенно-культурного слоя и 48—50 см подстилающей желтой супеси. Имела форму не вполне правильного, сильно вытянутого овала, имевшего близ дна размеры 2,05 на 0,70 м.
На дне могилы лежал хорошей сохранности скелет мужчины 55—65 лет (по определению Г. Ф. Дебеца), в вытянутом на спине положении, обе руки согнуты в локтях, с кистями на лобке; скелет ориентирован головой на северо-восток. На груди у него найдена сверленая подвеска из небольшой каменной гальки; на обеих руках более 20 браслетов из тонких пластинок, выструганных из бивня мамонта, иногда с отверстиями на концах; на дне могилы — кремневый нож, скребло и отщеп, а также обломок костяного черепка со спиральным резным орнаментом; от черепа до стоп на скелете располагались до 3500 бус из бивней мамонтов тех же типов, что и бусы из культурного слоя стоянки.
Они были, без сомнения, нашиты на одежду; их расположение на скелете позволяет реконструировать костюм как глухую (без переднего разреза) одежду, состоявшую из кожаной (замшевой) или меховой рубашки типа малицы, надевавшейся через голову, кожаных же длинных штанов и сшитой с ними кожаной обуви типа мокасинов, также расшитой бусами. Головной убор также был расшит тройным рядом бус с песцовыми клыками на затылке; это была скорее шапка, а не капюшон. На руках наряду с пластинчатыми браслетами много браслетов из нанизанных бус. На ногах такие же перевязи под коленями и над щиколотками. Поперек груди — тройная лента бус; подобное же украшение обозначено на более поздних палеолитических статуэтках и изображениях из Костенок на Дону; видимо, это глубоко' традиционная особенность костюма. Кроме этой нательной одежды, носились еще короткие плащи, расшитые более крупными бусами.
В целом костюм реконструируется как глухая одежда арктического типа. Отсюда истории современного арктического костюма одежда сунгирцев должна занять исходное положение. Древнее пока ничего не найдено. Становится ясным, что этот тип одежды (северо-индейский, меховой) сложился на северных равнинах еще в глубинах палеолита Европейской России и уже в готовом виде был принесен в Арктику.
На поверхности могилы или, скорее, у самой ее поверхности, на густом пятне красной охры, вписанном в очертания могилы, лежал довольно крупный камень и плохо сохранившийся женский череп без зубов и нижней челюсти. Допускают, что здесь была похоронена вдова или одна из первых наложниц – затем погребения такого рода встречаются нередко, особенно в эпоху государств.
Палеолитические погребения – мощнейший удар по доминирующим в мире религиям, которые связывают только с собой традиции проводов людей в загробный мир. Очевидно, что эти традиции складывались десятки тысячелетий назад, тогда как – к примеру – христианство (и пробиблейские религии) относит сотворение всего мира к 5508 году до нашей эры (православный вариант). Этот счет, в частности, использован и на Памятнике Тысячелетию России в Новгороде.
Эти погребения – яркий пример высокого уровня развития пращуров-земляков россиян в столь далекое время – в несколько раз древнее библейского сотворения мира. Да, подобные захоронения на Новгородской земле пока не найдены. Чтобы их выявить, надо снять десятки метров послеледниковых отложений. Да и места палеолитических селений знать надо . Это дело далекого будущего, если не произойдет какой-нибудь неожиданный и приятный для исследователей «новгородского палеолита» случай.
www.sciam.ruwww.rkursk.rumonarch.hermitage.ruchudinov.ruwww.dazzle.ruforum.ykm.ru