Мудрены речи говаривать... Ино слово скажет, што обухом по лбу хватит, и штоб ему ответ сичас... А то под горячу руку и головушка долой... Вот однова на пиру, за чарой зелена вина, и говорит царь боярам:
— А хочу,— грит,— я непосеянное поле пожать...
А бояра-то ошалевши сидят — ни словечушка на то не молвят... чево говорить — не знают... А царь-то:
— Чево молчите? Коли через три дня мни-ка на то слово ответ от вас не буде — всем головы долой!
Бояра-то не помнят, как из-за стола-то выкатились... и пошли у добрых людей ответу спрашивать. Всю столицу обошли — ответу на те речи не нашли... Пошли по деревням... Ходили, ходили... толку нет. Голодный-то, да уставший-то, и пришли в деревнюшку. Наскрозь прошли — никово в избах нет. Глухи старики да старухи, да робята малый. Только в последней изобочки девка полы мое. Неказиста изобочка — ворота покосилися, а делать нече-во — заходить надобно — дальше ноженьки нейдут...
Зашли, а девка шасть за печку — хоть подол-то ототкнуть надобно, да там и шепчет: «Не дай-то Господи, двор без послуха, окно без погляда»...
Вышла из-за печки-то, поклонилася. Зачем, мол, пожаловали?..
— Да не покормишь ли, чим Бог послал... изголодавши... с утра не евши ходим...
— А посидите маленько на огороде, сичас пол домою, да на стол соберу...
Глядят бояра-то на девку, глаз не спустят. Не девка — а малина... Домыла девка пол, кликнула:
— Идите, што-ль!
Сели на лавку, а девка им:
— А вам чево лучше: плеваново или лизаново?
Смотрят бояре друг-то на друга, не знают, чево и говорить...
— Да уж давай лизаново...— Все, думают, лучше плеваново-то...
Пошла девка к печи, горшок выташшила, налила ухи налимьей — хошь царю на стол. Бояра-то с голодухи поели, да и ложки-то и чашку начисто вылизали — и мыть не надобно. Вот-то и лизано!..
— Сыты ли?
— Чево лучше... до усов — така уха!.. А чево это ты про плевано-то говорила?
— Да налимью-то уху вы облизываючись съели — глядитко — чистым-чистехонько, а подала бы ершовой, так весь бы стол заплевали... вот те и плевано...
Эка девка-то дошлая...
— А што, умница, одная живешь-то?
— Не-е, с батьком...
— А где же ен у тебя?
— А отправивши сто рублей на пятиалтынный менять...
— Как так?..
— А рази нет?.. На охоту за зайцам ударивши, хорошо зайца загонит — пятиалтынный в кармане, а коня загонит — сотня из кармана...
— А што этта ты, красавица, про двор да про окно за печкой-то молвила?
— А вишь живем — ни кошки, ни собаки, о госте доложить некому...
Переглянулися бояра. Ну и девка! одно слово голова!.. А не спросить про царевы-то речи — быват, и ответ даст...— А попробуем!..
— А што, красавица, не поможешь нашему горюшку... за этаким-то делом ходили. Выручи, в долгу не останемся...
Послухала девка, засмеялася:
— А и даром вы у царя хлеб едите, такой-то пустяковины не удумали... Вишь ты — хочу непосеято поле пожать... Да коли хочешь пожать, так теби левой полой с правово боку зачинать, а мы тебе помогать... вот и вся недолга...
Поклонилися бояра девки, отправились восвояси... Во дворец-то приходят, тольки на порог, а царь-то им:
— Хочу непосеяно поле пожать. А оны в один голос:
— Так тебе левой полой с правово боку и зачинать, а мы тебе помогать.
Расхохонулси царь.
— А, дуй вас горой! Ловко!.. А тольки не вашево ума это дело. Сказывай начисто, кто надоумил... Расхохонулси я, ничево топеря не буде!..
Оны и выложили без утайки, про девку-то. Захотелось царю девкиново разуму попытать. Взял золотник кудели, спосылает к той девки бояр:
— Снесите, да штоб к завтрому рубаха с той кудели готова была...
Принесли куделю к девки. Наклонилася девка к венику, отломила малый прутышек, подаёт боярам:
— Снесите царю-то, пущай с тово прутышка стан да бердо изготовит, поспеет рубаха вовремя. Выслухал царь... ухмыльнулся... Велел сотню яиц сварить, девки снести. Штоб были вовремя с тыих яиц цыплята выведены... Несут бояра — не придумают, как девки извернутца буде... Пришли... видят, девка с батьком за столом пшенну кашу едят. Подали бояре яйца, царски речи сказывают... Встала девка. С чашки кашу кувырнула в тряпку.
— Несите царю. Пущай этим пшеном поле засеет — цыплят кормить. Другово корму подать нельзя...
Покрутили бояра головами. Ну-у и ну-у-у!!! К царю пришли, девкины речи пересказывают... а царь-то и задумайся... И захотись ему на ту девку поглядить. Сам отправилси. Глянул, да и обомлел... Да этакой красоты и видом не видано и слыхом не слыхано... Загорелося у царя в белой груди... хоть женись... а и женитца-то ему просто — холост живет, не женатой ходит. У царя не пиво варить, не вино курить, а честным пирком да и за свадебку...
Женился царь... С молодой женой живет, на красоту ее не наглядитца, не нарадуетца. Все бы хорошо — одно плохо... Женка умней царя уродилася. У царя-то в голове тольки шевелитца, а у нее с языка словечушко летит... И стали про царя говорить: «А и умен царь уродивши, а с женкой царю не тягатися...» Зазорно то царю показалося. «Погоди же,— думает,— загану я те загадку — не обрадуешьси...»
Собрал царь бояр, волю царьску объявил. А и сладилси царь во чужи края на три года ехати... чужи порядки глядеть, што можно себе перенять. Царьски дела боярам приказывает, а женки задачу задает. Сполнит — во царицах быть, со царем во дворце жить, царьско платье носить... А не сполнит — тово же часу к батьку на деревню, в прежнюю паневу, за печкой сидеть, лаптем щи хлебать... А и перва задача — остаются у царя в опочивальни чекмоданы заморски о двенадцати ключах немецких. Пустым чекмоданы пустехоньки. Царь ключи с собой увезет — а царица ухитрись тыих замков не трогаючи, не отмыкаючи, насыпать чекмоданы золотой казной до верху. А и стояли бы чекмоданы запертые, а и замки бы были не рушены... А друга задача — есть у царя пара конская, цены той пары нет. Так жеребца царь с собой увезет, а кобыла останетца праздная. А ко приезду царскому штоб был под кобылой жеребенок — тово жеребца дитенок, и со звездой во лбу, как тот... А третья задача... Остает-ца царица праздна, а царю наследник надобен. Так штоб к приезду быть царю с наследником, с сыном родным, на царя лицом похожим... Ахнули бояра... А царица ни в одном глазу.
— Надолго ли, сказывал, мил-сердешный друг, едешь-то?
— Ровно на три годика...
Уехал муж... Царица год спустила. А за этот год корабли строила. Корабли готовы... царица чекмоданы на корабли, туда же золоту казну да кобылу государеву... Уплыть уплыла, а куды — не сказалась.
Долго ли, коротко ли царица плавала, уследила мужа в царстве басурманскоем. На берег сошла, на краю в маленьком домишке поселилася... Срезала царица косы русые, пареньком оделася, пошла царя в городу розыскивать... Уследила — где живет, в какой трахтир обедать ходит...
А царю-то на чужой стороны тошнехоньке: хоть домой ворочайся, да не дозволяет слово царское... Кругом-то все чужое, словечушка не поймешь — все больше на пальцах и так, и этак... А тово больше по женки стоснул... Да как вспомнит, што больно мудра-то уродилась — за живое возьмет... Не-ет, ты постой погоди, думает...
Вот однова сидит в трахтире царь, задумалси... Только кто-то хлоп по плечу — аж покачнуло. Глядь — паренек стоит, улыбаетца...
— А, вить, кажись земляк по обличью-то?
Обрадовался царь: по нашему говорит-то...
—А и то земляк!.. садись рядом, хоша поговорим...
Присел паренек, разговорился... А у царя на сердечушки-то накипевши. Рад-радехонек душу-то отвести... Поговорили — приходи на завтра у пять... Пришел. Слово за слово — царь-то ему все и выложил.
— Как думаешь — справит женка то, как я сказывал?
— Где тут бабы справить!.. Да ты не горюй... Давай, в карты сыгранем? — Давай...
— Да штоб даром карты не мять — коли я проиграю — с меня сто рублев, а коли ты проиграешь — ключи от чекмоданов дай поглядеть, любитель я штук-то хитрыих заморскиих...
— А с удовольствием — этаких ключей-то других нет...
Стали играть... царь-то и проиграл.
— Давай ключи-то.
— Пожалуйста — всегда при мне...
Взял паренек ключи... домой пришел — а ты смекай — перво дело сделано. И чекмода-ны полны, и замки целехоньки...
На другой-то день пришел паренек в трахтир, ключи принес.
— Вот они, целехоньки... Давай седни играть?
— А давай...
— Ну, коли я проиграю — с меня двести рублев, а коли ты проиграешь — твоево жеребца на ночку... Тут мне съездить надобно...
— А бери, застоявши конь, хоть промнетца...
Стали играть-то — царь-то и вдругорядь проиграл.
— Мой жеребец на эту ноченьку...
— А пойдем, бери.
Пришли к царю на квартиру-то, взял паренек жеребца, скочил, тольки ево и видели... А ты смекай... Ночь прошла... друго дело сладилось. Давненькё жеребец кобылы не видал — обрадовалси...
На утро-то приводит паренек жеребца.
— Добрый конь! маленьке поупарилси...
— Ничево-то, отстоитца на добрыих-то кормах...
Пойдем в трахтир...
Пришли, пару чаю спросили. Царь-то сам заводит:
— Давай в карты...
— Давай, тольки на этот раз, коли я проиграю, ты ко мне в гости — буду всю ночь угощать. Я у тебя был — ты у меня не был...
Согласился царь. Глядь — на эфтот раз паренек проиграл...
— Ну,— говорит,— счастлив ты — с меня угощенье... приходи в этаком-то часу, по энтакому-то адрису. Буду ждать... А топерича еще кой-куды сбегнуть надобно...
Прибежал паренек домой, мужикову скруту скинул...
В указанное время стучитца царь. Открывает двери молодица.
— Здесь этакой-то живет?
— Здеся, пожалуйста...
А царю-то и порога не переступить... Стоит ошалевши... так в голову и стучит. У молодицы косищи черны до полу, брови дугой, грудь высокая, глаза, што уголья — огнем палят...
— Проходите... пожалуйста...— Сама улыбаетца... зубы што кипень.
Вошел царь, сел на лавку и духу не переведет...
— А где же он? — спрашивает.
— А за вином побежал, сказывал, мало будет...
Сидит царь... на молодуху поглядывает... А и молодуха из-под черной брови — нет-нет, да што кипятком обдаст... А паренька все нет как нет...
Осмелился царь — руку протянул... молодуха ничего — улыбаетца. Дальше да больше... дальше да больше... А паренька нет, как не бывало...
— Штой-то запропастился? — говорит молодуха.
А царю — хоть бы и не приходил... И до ночи прождал — нет хозяина... Надобно и по домам...
— Полно-ко,— говорит молодуха,— на чужой стороны да по ночам путатца... Чай, места хватит...
Остался царь...
Не видал, как и темна ноченька прошла...
Не чуял, как утречко подкатилося... Одни видал очи ясные, одно чуял — как в огне горел... замирало ретивое во белой груди... На утро-то царь — хоть не уходи... А надобно... А молодуха-то ему на прощанье:
— А што, мил сердешной друг, на память-то оставишь?.. Штобы мне глядеть, да эту ночку поминать...
А у царя на руки-то царицы перстенек светитца... Закинула ему молодуха руку за шею... отдай, да отдай тот перстенек... И не хотелося царю отдавать, да пришлося — не устоял... Ушел и не чует, что женка все три дела справила...
Пошел царь в трактир. Нет паренька. Ждать-пождать... не пришел. Отправился царь — где вчера ночевал. Дверь на замке... Старик сидит на лавочке...
— Где тут этакой-то?
— Не слышу, батюшке!
— Пожильцы-то где?
— А поживу, сколь Бог велит...
Не добился царь толку — обратно пошел... Побывал ешшо разок... Никого нет... Тошно стало... В другое царство поехал... Нет-нет, да и вспомнит молодуху-то... Думал царице перстенек сладить, да заколодило — таково нигде не нашел... Плутал, плутал по чужим землям... Насилу-то три года выждал...
Собрался царь домой. Об женке думает... справила ли задачи-то...
Приехал царь в свою землю. Ко дворцу-то подъезжает — глядь, а по лугу кобыла гуляет, а под кобылой жеребенок ходит, и звезда во лбу, как у жеребца... Царь-то и глазам не верит... Во дворец-то вкатился, да в опочивальню... хвать за чекмоданы-те... а их и с места не свернуть, а замки целешеньки... А во главной палаты царица ждет. Бояра собравши... Царь-то туды... Глядь, а у царицы-то дитенок на руках... Што на царя гляни, што на мальченку — одно лицо...
Все ешшо царю не веритца...
— Да што-ж мне с тобою делать-то?..
А царица-то ево за руку-те хвать!..
— А перстенек мой где?!
Ахнул царь, опустил голову — не знает, што сказать...
А царица протянула руку белую, смотрит на царя-то, улыбаетца, да и говорит:
— Вздыни головушку-то, от ково у меня перстенек, от тово и паренек...
Царь-то глянул, а царицы-то перстенек у царицы на руке и светится... Схватил царь женку за руку...
— Да неужто ж ты была?! Да как же ж так?
— Да нас, баб, на то взять... так-то, мой батюшка! А чекмоданы-то смотрел? Принести сюда...
Принесли чекмоданы-то, отпер царь, замки-то целехоньки, а чекмоданы-то до верху золотой казной насыпаны...
— Ну жена, быть тебе царицею до гробовой доски...
Да с этакой-то женой белый свет наскрозь пройдешь, да и домой воротишься...