Балто-финно-славяне… (страница 5)

После того как был он оплакан такими стенаниями, они справляют на его кургане «страву» (так называют это они сами), сопровождая ее громадным пиршеством Сочетая противоположные [чувства], выражают они похоронную скорбь, смешанную с ликованием. Ночью, тайно труп предают земле, накрепко заключив его в [три] гроба – первый из золота, второй из серебра, третий из крепкого железа. Следующим рассуждением разъясняли они, почему все это подобает могущественнейшему королю: железо – потому что он покорил племена, золото и серебро – потому что он принял орнат (символ власти) обеих империй. Сюда же присоединяют оружие, добытое в битвах с врагами, драгоценные фалеры (с изображением всадника, поражающего дракона), сияющие многоцветным блеском камней, и всякого рода украшения, каковыми отмечается убранство дворца. Для того же, чтобы предотвратить человеческое любопытство перед столь великими богатствами, они убили всех, кому поручено было это дело, отвратительно, таким образом, вознаградив их; мгновенная смерть постигла погребавших так же, как постигла она и погребенного…»

К Аттиле и Новгородской земле мы еще вернемся. А пока очевидно, что Аттилу провожали в последний путь славянской «стравой». Пили у него в городе «хомас» (квас), водили девичьи хороводы, топили парные бани у боярина Онегесия (как не вспомнить здесь озеро Онег, Онежское)..

Слияние народов Великой Скифии времен Сарматии (Готии, Гуннии) в один могучий полиэтнос было неизбежно. Иначе невозможно было бы управлять войсками с сотни тысяч человек, вести против циничной Римской империи тысячи морских судов. Финно-угры в лице венгров не против того, чтобы считать Аттилу среди предков венгерского народа. И это имя у венгров очень популярно. Тюрки связывают имя со словом «отец», германцы видят в Аттиле – «батюшку». Поисковые системы Интернета позволяют находить обилие информации и в этом случае.

Движения готов и гуннов, антов и скловен, связанных с ними народов по землям Великой Скифии в конце античности создавало столь сложные полиэтносы, что никак из них чистые моноэтносы не создать. Не было южнее Финского залива культур только балтов, только славян или только финнов. Это были технологические уровни взаимодействующих этносов. И эти уровни поддерживались возможностями ностратического наследия, позволяющего народам разных языков и языковых семей понимать друг друга.

Поскольку для столь отдаленного периода в балтистике и финно-угроведение нет надежных сведений о распространении языков (нет такой письменности, как у русских), приходится пользоваться лишь косвенными данными. Поэтому на карте ниже показаны, с одной стороны, территория балтийских гидронимов, с другой – археологические культуры, традиционно приписываемые носителям балтийских языков. Однозначной временной привязки для распространения гидронимов нет, и в некоторых местах оно может отражать более раннее (например, к западу от Вислы) или более позднее (например, на большей части Латвии) балтийское присутствие. Примерно со времен Аттилы усиливается инфильтрация носителей славянских диалектов на земли округи Приильменья с постепенным преобразованием археологических культур, и определить надежно соотношение балтийского и славянского населения становится невозможным вплоть до 8-9 вв. Даже для этого времени нельзя с уверенностью сказать о языковой принадлежности носителей киевской культуры, хотя последние исследования говорят в пользу того, что это были предки славян (как минимум для части ее ареала).

 

Здесь все, кроме сиреневого и «цвета гепидов», отдано уже славянам.  

Кирилл Бабаев , опубликовавший ряд статей в Ностратике (например, Бабаев "Ностратический личный показатель"), в работе 2004 года признал:

«Что касается генетического родства между славянскими, балтийскими и прибалтийско-финскими языками, то таковое прослеживается только на почве "ностратической" гипотезы о существовании общего праязыка для уральской и индоевропейской семей языков. Хотя предположительная эпоха существования этого праязыка удалена от описываемого периода (от начала средневековья :П.З.) несколькими тысячелетиями, множество важных изоглосс между индоевропейскими и финно-угорскими языками прослеживаются довольно четко. Опять-таки подчеркнем, что необходимо отделить эти и другие генетические черты сходства языков от элементов Прибалтийского языкового союза, возникших в результате взаимного влияния в восточной Прибалтике в 5-15 вв».

Можно, понятно, отделять. Но не стал ли балто-славяно-финнский языковый союз результатом венедского единства народов, имеющего ностратические корни ?! И в частности, не было ли подобного союза во времена эпических Словена и Руса ?!

К.В.Бабаев тщательно разобрал элементы, формировавших с первых веков нашей эры  самобытность и сходство славянских, балтийских и финских диалектов Прибалтики. (сверять по статье)

1. Фонетика. 1.1. "Цоканье": переход шипящих в свистящие. Процесс перехода шипящих в свистящие является одной из самых распространенных черт фонетики языков прибалтийского региона. "Законодателем моды" здесь упорно признаются (без ранних письменных памятников) прибалтийско-финские языки, которым шипящие чужды, а потому во всех финских языках в заимствованных словах они регулярно заменяются на соответствующие свистящие. Переход [ч] в [тс] хорошо виден в русско-финских и русско-эстонских топонимических соответствиях: Печенга - Petsamo, Печоры - Petseri, Зачеренье - Saatse и др. В современных прибалтийско-финских языках шипящие также в основном отсутствуют, появившись лишь в языках, испытавших сильнейшее влияние русского: в ижорском языке звуки [ш, ж] "свойственны лишь части носителей ", в водском - существуют только в заимствованной лексике, в вепсских диалектах они появились лишь недавно - старые русские заимствования этих звуков не отражают (вепс. luzik - рус. ложка).

Стремление к трансформации шипящих в свистящие хорошо виден в диалектах литовско-латышского ареала. Общебалтийские шипящие фонемы [s', z'], сохранившиеся в литературном литовском языке, перешли в свистящие [s, z] в латышском, более близко стоящем к финноязычному ареалу (ср. соответствия лит. z'emas - лтш. zems 'низкий'; лит. s'irdis - лтш. sirds 'сердце'). Аналогичные процессы характеризуют и куршский язык, о чем можно судить по ряду топонимов в западной Литве, зоне проживания древних куршей (Telse - лит. Tels'iai, Sansugale - лит. Z'asUgala). Современные диалекты района Шяуляя в Литве демонстрируют переход шипящих в свистящие не только на уровне фрикативных [z', s'], но и на уровне аффрикат (as - лит. as' 'я', a.zuols - лит. a.z'uolas 'дуб', ce - лит. c'ia 'здесь', pradze - лит. pradz'ia 'начало') - что объясняется воздействием субстрата: эти места были ареалом существования древнего земгальского языка.

Известно это средневековым псковскому и новгородскому диалектам. В них с учетом письменности (чего для ранних средневековых балтов и финно-угров нет) отмечено "смешение продуктов первой и третьей палатализации..., а в восточно-новгородских говорах - также продукта второй палатализации", в результате чего возникло регулярное соответствие др-псков., др-новг. [ц'] - др-рус. [ч'] (др-псков. цисто, скацеши, вост.-новг. хоцеши, пеци, пець - рус. чисто, скачешь, хочешь, печь (гл.), печь (сущ.)). Новгородское "цоканье" может быть как на результатом прибалтийско-финского влияния, так и античного внедского.

К.В.Бабаев приводит дразнилку, пародирующая говор Себежского района Псковской области, пограничного с Латвией: "Кума? - Цаво? - Дай дяньжоныцык. - А тябе на цаво? - Да так, купить нада кой-цаво: луцку, цыснацку, спицацак" Но подобное он мог бы услышать и в Белоруссии, да и еще в ряде мест обитания венедов.

В итоге признается, что цоканье известно широкому кругу диалектов русского языка. Но является и элементом Прибалтийско-венедского союза языков, что веками проявлялось вплоть до недавнего времени от Прибалтики до Москвы (в регионе дьяковской и близких ей археологических культур). А затем и в Архангельской, Вологодской, Кировской областях. Археология и языкознание не могут подтвердить, что «во всех указанных областях страны славянское население вытеснило более ранее финно-угорское». Росомоны Германариха не позволяют чуди и веси, меренс и морденс такой вывод делать.

Тенденцию к исчезновению шипящих иллюстрирует и процесс "шоканье". Он приводит к совпадению мягких [с'] и [з'] с соответствующими шипящими [ш'] и [ж']. Писцы псковских берестяных грамот нередко путают эти звуки: пишут сесть вместо шесть, залоба вместо жалоба. Встречается эта черта и в новгородских текстах: шизыи 'сизый', зеребе 'жеребьи'.

1.2. Переход сочетаний *tl, *dl > kl, gl  Эта особенность объединяет восточнобалтийские языки (литовский, латышский) и псковский средневековый диалект. При этом псковский преимущественно стоит особняком среди диалектов восточных славян по отражению общеславянских *tl, *dl - в стандартном  средневековом русском. В средневековых новгородских говорах эти сочетания дали закономерное l. Псковские тексты дают примеры: повегле 'повел' (< слав. *povedlъ), въсe'гли 'сели', учкле 'учел', егль 'ель'.

Последний пример имеет параллель в литовском языке - egle. 'ель', лтш. egle.(но, возможно, в новгородском мешало такой активной замене реальная «игла» - инструмент для шитья). Данная фонетическая изоглосса может считаться элементом языкового союза, что допускает и Вячеслав Иванов. Подтверждается это и тем, что в западнобалтийском прусском языке древние *dl, *tl сохраняются (addle 'ель').

Прибалтийско-финские языки тщательно не изучены по данному явлению, но сочетаний согласных типа tl, kl их фонетика обычно не допускает. Это показывают  балтийские и славянские заимствования в финских языках (лит. kaklas 'шея' - фин. kaula, эст. kael; др-рус. хлевъ - вепс. la:va:).

1.3. Чередование звонких и глухих смычных. Чередование корневых звонких/глухих смычных характерно Прибалтийско-венедскому союзу. Как на элемент финноязычного влияния в восточнобалтийских языках указал на это В.Кипарский. Например, лит. kaukaras / gaugaras 'гребешок', stieptis / stiebtis 'удлиняться (вверх)', virbe.ti / virpe.ti 'вибрировать'. Сотни примеров в латышском, десятки – в литовском. Не исключая и русские примеры (лит. vaga 'борозда' - фин. vako; рус. гумно - ижор. koomina).

В новгородских текстах замена звонких глухими представлена единичными случаями, однако – по К.В.Бабаеву - однозначно отказываться от теории финского влияния при их рассмотрении нельзя. Правда, в новгородских грамотах это можно прочесть, а про финский и балтские языки только предположить.

2. Морфология. 2.1. Повелительное наклонение с частицей -k-.

В литовском языке (но нигде более в балтийской группе) повелительное наклонение образуется по схеме "основа инфинитива + неизменяемый суффикс -k- + личные окончания": ei-k-ite 'идите', ei-k-ime 'идем!', ei-k 'иди'. Гипотезу о финском  происхождении явления выдвигали еще В.Топоров и О.Трубачев в совместном труде "Балтийская гидронимия Верхнего Поднепровья" (1961). Сопоставления с прибалтийско-финскими формами императива действительно дают заметное сходство: ср. лит. im-kite 'возьмите', вепс. ot-ka-t, фин. otta-kaa, эст. seis-ke 'стойте'. Суффикс -k- употребляется для построения императива во всех без исключения языках прибалтийско-финской подгруппы. В то же время, как известно, индоевропейские языки используют для построения императива формы чистой основы глагола (2 л. ед.ч.), дополненной личными окончаниями во мн.ч.

Вместе с тем Трубачев и Топоров в своем обосновании привели и русские формы повелительного наклонения с частицей -ка типа дай-ка (лит. duo-k, фин. anna-k). Частица -k, -ka, -ko имеется практически во всех славянских языках - а родственные ей форманты можно найти и в греческом, и в индоиранских языках. Правда, из всей индоевропейской семьи языков только в литовском и русском языках - и то лишь в части диалектов - эта частица используется для выражения (или усиления) императива. А раз так, по К.В.Бабаеву -  то объяснение этому простое - финская форма императива оказала влияние на смежные языки - литовский и диалекты Северо-Западной Руси - где частица -k- уже существовала, но использовалась в других значениях. Вероятность ностратического наследия здесь игнорируется.

Есть в статье К.В.Бабаева и еще ряд полезных наблюдений о балто-славяно-финнском единстве. Правда, принять многие версии о заимствованиях (и игнорировать ностратический субстрат ) на Северо-Западе России для времен венедов невозможно.

Давно замечено существование балтославянских языков.

Лексикостатистика по стандартному 100-словному списку Сводеша, в котором вероятность заимствований невысока (не более 5-10%), дает картину близкого родства пралатышского, пралитовского и праславянского языков.

  • литовский-латышский 67%
  • русский-литовский 54%
  • русский-латышский 50%
  • Вероятно, русский (северный) – финский около 33%.

Беда заключается в том, что закономерности русского языка прослеживаются с 10 века на основании нарастающего массива письменных источников. А закономерности финского и балтских языков имеют письменное подкрепление лишь в основном с 15 – 16 вв. И при выявлении закономерностей развития этих языков все вынуждены доверять лишь всевозможным реконструкциям лингвистов. В условиях чрезмерной политизации этих вопросов ныне даже небольшие ошибки (славяне многое заимствовали от балтов и финнов, подсидели балтов и финнов на их землях) могут обернуться кровавыми разборками. Возможно, в этом и цель таких «ошибок».

По грамматическому строю и прочим показателям античный славянский язык был ближе всего к балтским языкам. Общими являются, в частности, многие слова, не отмечаемые в других индоевропейских языках, в том числе: roka (рука), golva (голова), lipa (липа), gvězda (звезда), balt (болото) и др. (близкими являются до 1600 слов). Вопрос в том, какую роль в этом единстве сыграли венеды.

Наши некоторые славянские братья формулируют нам начала истории так:

«Начиная разговор о русском (российском) языке, следует - прежде всего - вспомнить, что Россия — это неславянская страна (то есть живущие в других славянских странах неславяне должны постоянно помнить, что они не свои ?! П.З.). К территориям, населенным древними околославянскими народностями, можно отнести лишь Смоленск, Курск, Брянск — территории древних кривичей (славянизированных западными славянами балтов). Остальные земли — финские, где никаких славян никогда не жило: чудь, мурома, мордва, пермь, вятичи и прочие. Сами главные топонимы исторической Московии — все финские: Москва, Муром, Рязань (Эрзя), Вологда, Кострома, Суздаль, Тула и т. д. Эти территории были за несколько веков завоеваны колонистами-ободритами Рюрика, приплывшими с Лабы (Эльбы), однако число колонистов (построивших возле Ладоги Новгород — как продолжение существовавшего тогда полабского Старогорода — ныне Ольденбурга) было в этих краях крайне мало. В редких городках-крепостях, основанных ободритами-русинами и норманнами (датчанами и шведами), жила горстка колониальных правителей с дружиной — сеть этих крепостей-колоний и называлась «Русью». А 90 — 95% населения края было неславянскими туземцами, подчинявшимися этим более цивилизованным оккупантам…Вадим РОСТОВ»

Да, это провокация. Если помнить о полиэтничных археологических культурах и полиэтничном языке хотя бы со времен венедов. Если же не помнить, то во многом надуманным годом основания Новгорода (пользу юбилеев для развития края не будем ставить под сомнение) можно всю отечественную историю и обрезать. И пойти на выучку провокатору Вадиму.

Источники: linguarium.iling-ran.ru, ru.wikipedia.org, language.babaev.net, www.personal-plus.net

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5